Владимир Маяковский

• 
• 

Подробности

Категория: Для чтения и обсуждения

Для чтения и обсуждения

 

 

 

Владимир Маяковский.

Ранняя лирика

НОЧЬ

 Багровый и белый отброшен и скомкан,

 в зеленый бросали горстями дукаты,

 а черным ладоням сбежавшихся окон

 раздали горящие желтые карты.

 Бульварам и площади было не странно

 увидеть на зданиях синие тоги.

 И раньше бегущим, как желтые раны,

 огни обручали браслетами ноги.

 

 Толпа - пестрошерстая быстрая кошка -

 плыла, изгибаясь, дверями влекома;

 каждый хотел протащить хоть немножко

 громаду из смеха отлитого кома.

 

 Я, чувствуя платья зовущие лапы,

 в глаза им улыбку протиснул, пугая

 ударами в жесть, хохотали арапы,

 над лбом расцветивши крыло попугая.

 

А ВЫ МОГЛИ БЫ?

Я сразу смазал карту будня,

 плеснувши краску из стакана;

 я показал на блюде студня

 косые скулы океана.

 На чешуе жестяной рыбы

 прочел я зовы новых губ.

 А вы

 ноктюрн сыграть

 могли бы

 на флейте водосточных труб?

 

ВЫВЕСКАМ

Читайте железные книги!

 Под флейту золоченой буквы

 полезут копченые сиги

 и золотокудрые брюквы.

 

 А если веселостью песьей

 закружат созвездия "Магги"-

 бюро похоронныех процессий

 свои проведут саркофаги.

 

 Когда же, хмур и плачевен,

 загасит фонарные знаки,

 влюбляйтесь под небом харчевен

 в фаянсовых чайников маки!

 

НАТЕ!

 Через час 

отсюда в чистый переулок

 вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,

 а я вам открыл столько стихов шкатулок,

 я - бесценных слов мот и транжир.

 

 Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста

 Где-то недокушанных, недоеденных щей;

 вот вы, женщина, на вас белила густо,

 вы смотрите устрицей из раковин вещей.

 

 Все вы на бабочку поэтиного сердца

 взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

 Толпа озвереет, будет тереться,

 ощетинит ножки стоглавая вошь.

 

 А если сегодня мне, грубому гунну,

 кривляться перед вами не захочется - и вот я захохочу и

радостно плюну,

 плюну в лицо вам

 я - бесценных слов транжир и мот.

 

 

 

Несколько слов обо мне самом

 Я люблю смотреть, как умирают дети.

 Вы прибоя смеха мглистый вал заметили

  за тоски хоботом?

    А я -

    в читальне улиц -

    так часто перелистывал гроба том.

     Полночь

     промокшими пальцами щупала

       меня

      и забитый забор,

       и с каплями ливня на лысине купола

       скакал сумасшедший собор.

      Я вижу, Христос из иконы бежал,

   хитона оветренный край

      целовала, плача, слякоть.

 Кричу кирпичу,

  слов исступленных вонзаю кинжал

в неба распухшего мякоть:

  "Солнце!

   Отец мой!

   Сжалься хоть ты и не мучай!

 Это тобою пролитая кровь моя льется   

дорогою

           дольней.

                    Это душа моя

                    клочьями порванной тучи

                    в выжженном небе

                    на ржавом кресте колокольни!

                    Время!

                    Хоть ты, хромой богомаз,

                    лик намалюй мой

                    в божницу уродца века!

                    Я одинок, как последний глаз

                    у идущего к слепым человека!"

 

Кофта фата

 Я сошью себе черные штаны

 из бархата голоса моего.

 Желтую кофту из трех аршин заката.

 По Невскому мира, по лощеным полосам его,

 профланирую шагом Дон-Жуана и фата.

 

 Пусть земля кричит, в покое обабившись:

 "Ты зеленые весны идешь насиловать!"

 Я брошу солнцу, нагло осклабившись:

 "На глади асфальта мне хорошо грассировать!"

 Не потому ли, что небо голуб_о_,

 а земля мне любовница в этой праздничной чистке,

 я дарю вам стихи, веселые, как би-ба-бо,

 и острые и нужные, как зубочистки!

 

 Женщины, любящие мое мясо, и эта

 девушка, смотрящая на меня, как на брата,

 закидайте улыбками меня, поэта, -

 я цветами нашью их мне на кофту фата!

 

НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮТ

 Вошел к парикмахеру, сказал - спокойный:

 "Будьте добры, причешите мне уши".

 Гладкий парикмахер сразу стал хвойный,

 лицо вытянулось, как у груши.

 "Сумасшедший!

 Рыжий!"-

 запрыгали слова.

 Ругань металась от писка до писка,

 и до-о-о-о-лго

 хихикала чья-то голова,

 выдергиваясь из толпы, как старая редиска.

 

 

 

 

 

 

 

Вам!

   Вам, проживающим за оргией оргию,

   имеющим ванную и теплый клозет!

   Как вам не стыдно о представленных к Георгию

   вычитывать из столбцов газет?!

 

   Знаете ли вы, бездарные, многие,

   думающие, нажраться лучше как, -

   может быть, сейчас бомбой ноги

                                            выдрало у Петрова поручика?..

 

   Если б он, приведенный на убой,

   вдруг увидел, израненный,

   как вы измазанной в котлете губой

   похотливо напеваете Северянина!

 

   Вам ли, любящим баб да блюда,

   жизнь отдавать в угоду?!

   Я лучше в баре блядям буду

   подавать ананасную воду!